Главная страница

Процесс

23 сентября на процессе по делу о событиях 13 октября 2005, проходящем в Верховном суде КБР, в ходе прений свои речи в защиту подсудимых начали адвокаты.

Они говорили о событиях на даче в садоводческом товарище­стве «Ландыш» в Долинске в ночь на 13 октября. Собравшиеся там, по версии обвинения, утром должны были атаковать здание Управления по борьбе с организованной пре­ступностью.

Аниуар Барагунов, отстаиваю­щий интересы Залима Улимбашева, был очень краток. Это было вызвано позицией гособвинителей, которые предложили вынести подсудимому наказание, равное сроку, который он провел в СИЗО, - 5 лет 2 месяца. Улимбашев добровольно сдался и признал свою вину. Защитник согла­сился с мнением гособвинителя.

Юрий Гетоков заявил, что вме­няемые его подзащитному Зауру Эржибову преступления не соот­ветствуют фактическим обстоятель­ствам и не нашли своего подтвер­ждения в суде. В 2 часа ночи, когда началась стрельба, Эржибов вместе с Шаваевым и Улимбашевым убежал сдачи. Утром 14 октября он и Улим­башев добровольно сдались сотруд­никам милиции у поста ДПС «Хасанья», указали место под мостом, где спрятали оружие: «Милиционеры подтвердили в суде, что без ник это оружие не обнаружили бы».

Подчеркнув, что следствие «мягко говоря, неправильно» ква­лифицировало действия Эржибова, отметив наличие семьи, ребенка, отсутствие судимости, Юрий Гето­ков предложил назначить подсу­димому срок, равный тому, что он провел в СИЗО.

Казбек Дадтеев, защитник Рус­лана Ханова, отметил, что Ханов с 2003 работал в Москве, имел хоро­ший заработок. Приехал в Нальчик, чтобы жениться. 6 октября 2005 брак был зарегистрирован, 7 октября состоялась свадьба. Его пригласил на дачу Анзор Багов. Ханов ничего не знал о цели сбора, ему стало это известно, только когда поздно ночью об этом заговорил «Дон» (Заурбек Кушхов), которого он видел впер­вые. Ханов сразу решил уйти с дачи, уснул в домике, его разбудили выстрелы (стрелял хозяин соседней дачи). После этого Ханов вместе с Тоховым, Тхакаховым и Тхамоковым покинул дачу. По словам защит­ника, четверо ушедших слышали перестрелку, которая позже нача­лась на даче: -Они могли вернуться туда и участвовать в перестрелке, но ушли». По словам адвоката, и 13 октября у них была возможность атаковать объекты силовиков: пост ДПС «Хасанья», УБОП, Долинское отделение милиции. У них было три автомата: «Но они никуда не пошли, они не имели умысла, мотива и цели». Ханов не состоял ни на каких учетах, и о нем стало известно только после 13 октября 2005. Ханов вместе с Тхакаховым уехал в Урвань к родственникам последнего, а оттуда в Москву, где был задержан столичным УБОПом.

Казбек Дадтеев отметил: в ходе следствия путем физического воз­действия Ханова заставили сказать, что он узнал о намечавшемся напа­дении еще весной 2005 в Москве от Анзора Багова, ушел с дачи с авто­матом: «Это не соответствует дей­ствительности. Ханов добровольно отказался от участия в нападении, хотя мог присоединиться к напа­давшим».

Защитник обратил внимание, что Асланбек Тхамоков и Руслан Ханов находятся в одинаковом положении: они вместе ушли с дачи, не участво­вали в нападении, но Тхамоков был амнистирован, а Ханов нет. Адвокат попросил назначить Ханову нака­зание с учетом срока, который тот провел в заключении. Марат Озроков заявил, что его подзащитный Заур Тохов при жела­нии мог участвовать в нападении, но он не хотел этого. Он также указал, что в ходе следствия применялись пытки, которые сказались на здо­ровье обвиняемого.

Адвокат напомнил, что комис­сия специалистов РКБ дважды приходила к выводу: у Тохова име­ются болезни, препятствующие его пребыванию за решеткой, но суд по формальным причинам не принимал эти документы. В третий раз те же специалисты, выставив тот же диаг­ноз, решили: подсудимый может находиться под стражей - и суд с этим согласился. Марат Озроков попросил суд «подойти объективно», «дать человеку вылечиться» и «жить с семьей и детьми».

Татьяна Псомиади начала свою речь с гражданских исков МВД по КБР и Главного управления МВД по СКФО, отметив, что они не могут быть удовлетворены. Она отме­тила, что иск предъявлен только тем, кто на скамье подсудимых. Но вред истцам в той или иной степени причинили и 95 убитых, и 12 амни­стированных: «Амнистия не освобо­ждает от возмещения вреда, если он будет признан судом. В соответст­вии с правопреемством бремя гра­жданской ответственности несут и наследники погибших. Таким обра­зом, в исковых заявлениях непра­вильно определен круг ответчиков».

Адвокат также подчеркнула, что МВД по КБР и ГУ МВД по СКФО не являются надлежащими истцами. По ее словам, названные структуры являются лишь распределителями денежных средств, а не их собст­венниками, поэтому надлежащим истцом может быть только Минфин России, который не делегировал этим организациям полномочия на иск. Защитник также указала, что два названных силовых ведомства не обосновали свои иски.

Перейдя к существу предъяв­ленного обвинения. Татьяна  Псомиади назвала речь Ольги Чибиневой в части требования наказа­ний «фатальным исходом» как для подзащитных, так и для населения республики, так как «является яркой демонстрацией исполнения воли господствующего класса»: «Спра­ведливости не ждите, а уж о том, чтобы говорить - что-то не так в нашей стране, и не мечтайте».

Она отметила, что материаль­ное положение народа, особенно у молодых, пало до полного обни­щания, у него осталась только вера. Сотрудники составляли списки верующих. Жестоко был убит житель Хасаньи Расул Цакоев: «Если бы виновные ответили за его беспре­цедентную смерть, возможно, у нас не было бы 13 октября. Но виновных сотрудников не привлекли к ответу ни за смерть Цакоева, ни за наруше­ние прав верующих».

По словам адвоката, детонато­ром послужило увеличение средств на борьбу с терроризмом и оконча­ние войны в Чечне: «Но где-то должен был быть открыт другой плацдарм для получения финансирования. Для этого было принято решение «разбу­дить спящую красавицу». Верующие здесь должны были исполнить лишь роль пушечного мяса».

Татьяна Псомиади подчеркнула, что в республику было завезено столько оружия, что «становилось страшно»: «Его оказалось гораздо больше, чем самих нападавших. Вопрос, откуда оно взялось, остался открытым.

В гараже у Анзора Астемирова был обнаружен ПЗРК «Игла» - изго­товителя и получателя так и не нашли. А скорее всего, не захотели».

Говоря о нападении на дежур­ный наряд управления госнарконтроля в декабре 2004, Татьяна Псомиади подчеркнула: это стало возможным потому, что сотрудники увидели «знакомое лицо, которое привело нападавших»: «Это был свой, из своей системы. Отключить секретные внутренние системы тоже мог только свой, так как лишь три человека в руководстве управ­ления знали, где они отключаются. Оружие было похищено, виновные были наказаны. Но того, кто обес­печил похищение, не нашли».

Адвокат отметила, что Анзор Астемиров, находясь в федераль­ном розыске, спокойно жил в центре Нальчика и передвигался по городу. «Почти открыто» в Баксане проживал Басаев. Эта сторона подготовки к 13 октября не заинтересовала след­ствие: «Все подсудимые обвиняются либо в устройстве схронов, либо в перевозке оружия из схронов. При этом оружие в схронах или для схро­нов уже было. Но кем оно в таком количестве поставлялось в КБР и где были все правоохранительные органы со своими оперативными службами и разведкой, мне непо­нятно. Кто создал такие бархатные условия?»

Олег Гусейнов